среда, 24 апреля 2019
Последний удар Огренова молота, раздробивший голема Каридина, совпал с совместной магией Кары Амелл, пославшей в одного из враждебных големов огненный шар, и Морриган, обезвредившей другого голема молниеносной атакой. Покрытые пятнами собственной крови путники сидели возле поверженного Совершенного и восстанавливали свои силы. Доставая из походного рюкзака склянки с лечебными зельями для спутников, Кара думала о том, как же все-таки жаль, что Винн отказалась идти с ними в это путешествие, когда услышала, что Амелл не собирается уничтожать Наковальню Пустоты, которую сама пожилая целительница называла «инструментом магии крови». Без Винн в отряде никто не умел лечить, кроме разве что Морриган. Да и у той было одно лишь исцеляющее заклинание, которое она потратила на приведение Кары в чувство.
Но Винн не захотела идти к Наковальне, и в итоге с Амелл пошли ее лучшая подруга Морриган, а также гном Огрен и еще Стэн. Сначала магесса хотела взять с собой Шейлу, но потом вспомнила, как голем еще в лагере рассказывала о мастере-кузнеце Каридине, сотворившем ее, и подумала, что навряд ли Шейла обрадуется, если ее лидер в присутствии самого голема сделает выбор не в ту пользу. Так что пусть лучше Шейла остается в лагере и ждет возвращения лидера, а последняя потом не скажет ей ни слова о судьбе Каридина.
К счастью, воин-кунари вполне себе достойно заменял Шейлу в бою. В одной лишь битве с ужасным и отвратительным созданием, производящим на свет новых и новых порождений тьмы и известным под именем матки, Стэн вместе с Огреном побежал на передовую, в то время как Кара и Морриган на пару стреляли в матку заклинаниями, стараясь, чтобы их магия не причинила вреда ни кунари, ни гному. Вернее, гному-то было все равно, он обладал присущей своей расе устойчивостью к магии… Но вот Стэна могло той же молнией от Морриган тряхнуть изрядно.
После матки даже бой с порождениями тьмы на пути к Наковальне Пустоты показался героям проще пареной репы. Стоило Морриган вызвать молниеносную бурю над вожаком и эмиссаром гарлоков, а Каре бросить пламенную сферу в кучку генлоков-стрелков, а потом еще конусом холода охладить их пыл, как мерзкие твари, не без помощи тяжелых молотов Стэна и Огрена, ложились один за другим. И последующие столкновения с порождениями тьмы и даже с каменными големами вплоть до встречи с Каридином казались не такими уж и сложными. И вот приблизился этот момент. Момент, когда Амелл должна была решить, что делать с Наковальней Пустоты — сохранить ее и позволить Совершенной Бранке делать из гномов-добровольцев новых и новых големов или же помочь Каридину уничтожить Наковальню, чтобы она больше не порабощала живые души. Откровенно говоря, Кара добрым сердцем не отличалась. Она считала, что на войне все средства хороши. А надежная стена из железных воинов, выкованных самой Совершенной, очень даже может помочь в грядущей битве с Архидемоном.
Так мыслила Кара Амелл, когда она выбирала между Каридином и Бранкой. Стэн, кажется, против решения девушки не пошел, только насмешливо поинтересовался, какое оправдание Кара находит тому, что она сделала выбор в пользу одержимой Наковальней гномки. Морриган одобрительно улыбнулась — она сама считала, что глупо было бы уничтожить Наковальню, не раскрыв весь ее потенциал. А Огрен мог хоть порадоваться за Бранку — наконец-то она добьется своего и теперь будет удовлетворена.
Каридин, как и следовало ожидать, оказался не лыком шит. Двум магессам пришлось отбежать далеко в сторону и применять свою магию издалека. Иногда Кара подбегала к Каридину и холодным конусом замораживала его, и, бывало, под морозное заклятие попадал и один из остальных големов. Иногда эту же операцию проворачивала ее подруга из Диких земель и один раз вдобавок к этому даже наложила на голема-Совершенного смертельное проклятие, ежесекундно причиняющее жертве сего заклинания вред и лишающее ее возможности лечиться. Основное количество ударов принимали на себя Огрен и Стэн, время от времени залпом выпивавшие каждый по одной целебной припарке. Им еще помогали те два каменных голема, которые сражались на стороне Бранки. И вот, как только две колдуньи почувствовали, что силы Каридина на исходе, они тотчас же побежали к месту сражения и совместно с гномом и кунари завершили начатое.
Сидя рядом с Морриган, Кара, не скрывая удовлетворенной улыбки, смотрела на подбоченившуюся Бранку, которая любовалась тем, поисками чего была так одержима. От Наковальни Пустоты исходила невероятная сила. Словно жидкий металл, Наковальня светилась от пронизывающего ее лириума, хотя темные пятна напоминали о ее кровавом прошлом. Она словно вырастала прямо из каменного пола.
С помощью Серого Стража Бранка получила свое. Теперь она счастлива. Наковальня Пустоты отныне и навсегда принадлежит ей, и Каридин больше не сможет помешать, поскольку он уже лежит неподвижно вместе со своими големами.
Улыбнувшись краешком рта, Совершенная взглянула на Кару и, словно бы что-то поняв, сделала несколько шагов в сторону вожделенной Наковальни.
Она выкует корону, чтобы Серый Страж отдала ее достойному претенденту на трон Орзаммара. А потом, когда придет время боя с Архидемоном, отряд Бранкиных големов будет прикрывать Стража и ее спутников, а также те армии, которые героям удастся собрать за время странствий.
— Надеюсь, теперь ты счастлива, Бранка, — бурчит ей вслед Огрен. — Теперь можно будет вернуться в Орзаммар и поделиться добрыми вестями.
Но Винн не захотела идти к Наковальне, и в итоге с Амелл пошли ее лучшая подруга Морриган, а также гном Огрен и еще Стэн. Сначала магесса хотела взять с собой Шейлу, но потом вспомнила, как голем еще в лагере рассказывала о мастере-кузнеце Каридине, сотворившем ее, и подумала, что навряд ли Шейла обрадуется, если ее лидер в присутствии самого голема сделает выбор не в ту пользу. Так что пусть лучше Шейла остается в лагере и ждет возвращения лидера, а последняя потом не скажет ей ни слова о судьбе Каридина.
К счастью, воин-кунари вполне себе достойно заменял Шейлу в бою. В одной лишь битве с ужасным и отвратительным созданием, производящим на свет новых и новых порождений тьмы и известным под именем матки, Стэн вместе с Огреном побежал на передовую, в то время как Кара и Морриган на пару стреляли в матку заклинаниями, стараясь, чтобы их магия не причинила вреда ни кунари, ни гному. Вернее, гному-то было все равно, он обладал присущей своей расе устойчивостью к магии… Но вот Стэна могло той же молнией от Морриган тряхнуть изрядно.
После матки даже бой с порождениями тьмы на пути к Наковальне Пустоты показался героям проще пареной репы. Стоило Морриган вызвать молниеносную бурю над вожаком и эмиссаром гарлоков, а Каре бросить пламенную сферу в кучку генлоков-стрелков, а потом еще конусом холода охладить их пыл, как мерзкие твари, не без помощи тяжелых молотов Стэна и Огрена, ложились один за другим. И последующие столкновения с порождениями тьмы и даже с каменными големами вплоть до встречи с Каридином казались не такими уж и сложными. И вот приблизился этот момент. Момент, когда Амелл должна была решить, что делать с Наковальней Пустоты — сохранить ее и позволить Совершенной Бранке делать из гномов-добровольцев новых и новых големов или же помочь Каридину уничтожить Наковальню, чтобы она больше не порабощала живые души. Откровенно говоря, Кара добрым сердцем не отличалась. Она считала, что на войне все средства хороши. А надежная стена из железных воинов, выкованных самой Совершенной, очень даже может помочь в грядущей битве с Архидемоном.
Так мыслила Кара Амелл, когда она выбирала между Каридином и Бранкой. Стэн, кажется, против решения девушки не пошел, только насмешливо поинтересовался, какое оправдание Кара находит тому, что она сделала выбор в пользу одержимой Наковальней гномки. Морриган одобрительно улыбнулась — она сама считала, что глупо было бы уничтожить Наковальню, не раскрыв весь ее потенциал. А Огрен мог хоть порадоваться за Бранку — наконец-то она добьется своего и теперь будет удовлетворена.
Каридин, как и следовало ожидать, оказался не лыком шит. Двум магессам пришлось отбежать далеко в сторону и применять свою магию издалека. Иногда Кара подбегала к Каридину и холодным конусом замораживала его, и, бывало, под морозное заклятие попадал и один из остальных големов. Иногда эту же операцию проворачивала ее подруга из Диких земель и один раз вдобавок к этому даже наложила на голема-Совершенного смертельное проклятие, ежесекундно причиняющее жертве сего заклинания вред и лишающее ее возможности лечиться. Основное количество ударов принимали на себя Огрен и Стэн, время от времени залпом выпивавшие каждый по одной целебной припарке. Им еще помогали те два каменных голема, которые сражались на стороне Бранки. И вот, как только две колдуньи почувствовали, что силы Каридина на исходе, они тотчас же побежали к месту сражения и совместно с гномом и кунари завершили начатое.
Сидя рядом с Морриган, Кара, не скрывая удовлетворенной улыбки, смотрела на подбоченившуюся Бранку, которая любовалась тем, поисками чего была так одержима. От Наковальни Пустоты исходила невероятная сила. Словно жидкий металл, Наковальня светилась от пронизывающего ее лириума, хотя темные пятна напоминали о ее кровавом прошлом. Она словно вырастала прямо из каменного пола.
С помощью Серого Стража Бранка получила свое. Теперь она счастлива. Наковальня Пустоты отныне и навсегда принадлежит ей, и Каридин больше не сможет помешать, поскольку он уже лежит неподвижно вместе со своими големами.
Улыбнувшись краешком рта, Совершенная взглянула на Кару и, словно бы что-то поняв, сделала несколько шагов в сторону вожделенной Наковальни.
Она выкует корону, чтобы Серый Страж отдала ее достойному претенденту на трон Орзаммара. А потом, когда придет время боя с Архидемоном, отряд Бранкиных големов будет прикрывать Стража и ее спутников, а также те армии, которые героям удастся собрать за время странствий.
— Надеюсь, теперь ты счастлива, Бранка, — бурчит ей вслед Огрен. — Теперь можно будет вернуться в Орзаммар и поделиться добрыми вестями.
вторник, 23 апреля 2019
Звезды разгорались на вечернем небе, куполом накрывшим разбитый лагерь. Именно здесь Кара Амелл с ее верными соратниками отдыхала после долгих пеших походов. Тот вечер был всего лишь одним из таких отдыхов, конкретно после похода в Морозные горы, окончившегося тем, что Бранка наконец получила в свое распоряжение Наковальню Пустоты, а принц Белен стал новым королем Орзаммара. От Наковальни Кара вернулась с тремя спутниками — Морриган, Огреном и Стэном. Ведьма из диких земель очень помогала на дальнем расстоянии, вызывая бурю над врагами, когда их было очень много. Гном-выпивоха и твердолобый кунари очень хорошо проявляли себя в ближнем бою. Да и сама Кара тоже была не лыком шита. Помимо боевой магии, девушка, когда ее основные магические силы иссякали, использовала магию крови, которой ее обучил демон желаний тогда, в Тени. Исключением были только бои с каменными големами на пути к Наковальне да битва против Каридина и его слуг, ибо каменные создания не имели крови.
Теперь, после всего того, что путники вчетвером пережили, — опытная убийца Джарвия, жуткие стихи Геспит, кошмарная матка, Каридин, — им необходимо было хорошенько расслабиться. Стэн присел возле своего шатра и там тихо, так что его еле слышно было, читал заупокоенные молитвы кунари. Огрен устроился поудобнее у общего костра, на мягком ковре из медвежьей шерсти. Как только он местечко себе облюбовал, так сразу начал травить разные истории, как правдивые, так и всяческие анекдоты. В перерывах между рассказами он иногда отхлебывал из подбородной фляги. А иной раз, бывало, он мог недосказать ужасно смешной анекдот и повалиться прямо на ковер, глумливо хохоча и в пьяни неся какую-то несуразицу о дятлах. Те спутники, что сидели вокруг общего костра, реагировали на то, что говорил гном, и на его внезапные смеховые припадки по-разному. Алистер улыбался лишь уголком рта, да и то только из вежливости. Лелиана не раз в шутливом тоне подмечала, что, по крайней мере, рассказы гнома о его приключениях в компании Серого Стража можно облечь в довольно неплохую балладу. Зевран же слушал рассказы напившегося Огрена с нескрываемой усмешкой на лице, и даже хмыкал в каких-то местах повествований.
Что же до Кары… Шейла остановила ее, когда чародейка хотела пойти к самому дальнему костру, где всегда ютилась ее подруга-ведьма. Самое главное, что хотела узнать от вернувшегося в лагерь Стража голем, — что стало с кузнецом по имени Каридин, который создал големов и саму Шейлу в том числе, и который сам стал таким же големом; и почему Кара не привела его с собой? К счастью, красноречие девушке не изменило, и ей удалось добиться, чтобы голем не покинула свою хозяйку после того, как узнала правду о Каридине. Напоследок Амелл даже подарила Шейле приобретенного у торговца Бодана каменного питомца, просто чтобы окончательно не разрушать начавшую уже трещать по швам дружбу с големом.
Сейчас она, магесса огня и крови в одном лице, рыжая девушка в мантии, снятой на Пике Солдата со старого чародея Авернуса, сидела в позе лотоса у потрескивающего костерка и полуприкрытыми глазами глядела на походный котелок, в котором варилась аппетитно пахнущая похлебка. Рядом с Карой сидела Морриган и изучала гримуар Флемет. Каждая из девушек думала о своем.
В Круге Магов у Кары никогда не было настоящих друзей. Йован для нее был скорее просто приятелем, а остальные недолюбливали рыжую магессу за ее характер. Прирожденная огненная колдунья, стремящаяся к могуществу, чувствовала себя в Круге, как птица в золотой клетке, которую она мечтала покинуть, но все не могла из-за строгого надзора храмовников и старших магов. Шанс подвернулся тогда, когда Амелл помогала Йовану и Лили бежать. Их поймали храмовник Грегор и старший чародей Ирвинг, и Йован вынужден был раскрыть свою сущность как мага крови. Ирвинг и Грегор были очень возмущены поступком Кары и даже собирались ее казнить или еще хуже для самой девушки — усмирить. Они сделали бы либо то, либо другое, если бы не вовремя подошедший Дункан, который как раз набирал рекрутов в орден Серых Стражей. Эту деталь Амелл считала пустой формальностью, а главнее для чародейки было то, что ей наконец-то представилась возможность покинуть то место, которое она сравнивала с темницей.
Морриган стала первым человеком, сумевшим понять и принять рыжую колдунью такой, какая она есть. Ведьма сама была отступницей и так же, как и Кара, презирала других магов, которые предпочли жизнь в Круге. А Амелл, в свою очередь, была первой, кому Морриган могла доверяться и, ничего не утаивая, рассказывать обо всем, о чем спрашивала ее собеседница. До этого ведьма, выросшая в диких землях под присмотром одной лишь ее матери Флемет, не имела понятия, что такое дружба. Она даже и помыслить не могла, что магесса из Круга станет так относиться к ней, к Морриган. И лишь, когда она получше узнавала Кару, беседуя с ней на тему магии и всего, что с ней связано, она понимала, как много у них общего. Со временем девушки проникались пониманием друг к другу, что, правда, не нравилось некоторым спутникам. С Морриган Каре было комфортнее, чем с остальными. Ведьма не порицала Амелл за несвойственные Серому Стражу поступки и, в отличие от Винн, не имела ничего против магии крови, которой так заинтересовалась Кара.
— Забавно, — ведьма первой заговорила, оторвав взгляд от страниц гримуара и желтыми глазами взглянув на подругу. — Не знаю даже я, как по-другому это описать…
Морриган в задумчивости опустила голову; видимо, она хотела сказать Каре что-то очень важное, но для начала ей нужно было собраться с мыслями. Гримуар был отложен в сторонку, зато из-за пазухи ведьма извлекла ту куклу, которую Кара подарила ей на Сатиналию. Куклу вуду Алистера, над которой Морриган любила в свободное время поиздеваться, втыкая в нее иголочки. При этом порчи, наводимые через куклу вуду, передавались настоящему Алистеру, и у него то кожа страшно чесалась, то он становился неуклюжим.
— Что-то не так, Морри? — голос Кары показался ее собеседнице каким-то встревоженным. — Неужели Флемет обманула свою смерть?
— Да нет, все так, — слегка похлопала ведьма огненную колдунью по плечу. — Я просто кое-что должна сказать…
— Что? — вполголоса спросила Кара.
— Мне вспомнилась та встреча в диких землях… — Морриган в раздумье воткнула иголочку в куклу вуду. Слышно стало, как вскрикнул от боли сидевший у общего костра Алистер. — Когда сказала Флемет с вами мне идти, я полагала, что не примете меня вы, и в лучшем случае прогоните меня, едва лишь мы покинем эти дебри…
— Морри, у меня даже в мыслях этого не было, — заверила ее Кара, подсев к подруге поближе, смотря ей прямо в глаза. Амелл показалось, что уголки губ ведьмы тронула едва заметная улыбка.
— Все дело в том, что не умела я тогда дружить. Да и не думала, что будет это нужно… — Морри оторвалась от своего занятия и перевела взгляд на гримуар Флемет. Потом — на Кару. — Когда же я раскрыла планы Флемет, решилась ты ввязаться в эту битву, и даже без надежды на награду. Чего себе я не воображала, когда меня отправили с тобой… Но не могла помыслить даже я, что станем мы подругами друг другу. И даже названными сестрами, возможно…
Морриган положила куклу Алистера обратно за пазуху.
— И я хочу, чтоб знала ты: возможно, что и не всегда была и буду я достойна твоей дружбы… Но я ценить ее веками буду.
Кара ей не ответила. Впрочем, слова тут и не требовались — улыбка на лице Амелл говорила о многом. Морриган за время путешествия действительно стала для Кары кем-то вроде старшей сестры. С ней магесса могла у костра поговорить о чем угодно, не смущаясь и не краснея, как тогда, когда Зевран во время одного из привалов предложил ей свой способ расслабиться и снять усталость.
Похлебка в котелке между тем сварилась. После длительных путешествий настало время основательного ужина.
Теперь, после всего того, что путники вчетвером пережили, — опытная убийца Джарвия, жуткие стихи Геспит, кошмарная матка, Каридин, — им необходимо было хорошенько расслабиться. Стэн присел возле своего шатра и там тихо, так что его еле слышно было, читал заупокоенные молитвы кунари. Огрен устроился поудобнее у общего костра, на мягком ковре из медвежьей шерсти. Как только он местечко себе облюбовал, так сразу начал травить разные истории, как правдивые, так и всяческие анекдоты. В перерывах между рассказами он иногда отхлебывал из подбородной фляги. А иной раз, бывало, он мог недосказать ужасно смешной анекдот и повалиться прямо на ковер, глумливо хохоча и в пьяни неся какую-то несуразицу о дятлах. Те спутники, что сидели вокруг общего костра, реагировали на то, что говорил гном, и на его внезапные смеховые припадки по-разному. Алистер улыбался лишь уголком рта, да и то только из вежливости. Лелиана не раз в шутливом тоне подмечала, что, по крайней мере, рассказы гнома о его приключениях в компании Серого Стража можно облечь в довольно неплохую балладу. Зевран же слушал рассказы напившегося Огрена с нескрываемой усмешкой на лице, и даже хмыкал в каких-то местах повествований.
Что же до Кары… Шейла остановила ее, когда чародейка хотела пойти к самому дальнему костру, где всегда ютилась ее подруга-ведьма. Самое главное, что хотела узнать от вернувшегося в лагерь Стража голем, — что стало с кузнецом по имени Каридин, который создал големов и саму Шейлу в том числе, и который сам стал таким же големом; и почему Кара не привела его с собой? К счастью, красноречие девушке не изменило, и ей удалось добиться, чтобы голем не покинула свою хозяйку после того, как узнала правду о Каридине. Напоследок Амелл даже подарила Шейле приобретенного у торговца Бодана каменного питомца, просто чтобы окончательно не разрушать начавшую уже трещать по швам дружбу с големом.
Сейчас она, магесса огня и крови в одном лице, рыжая девушка в мантии, снятой на Пике Солдата со старого чародея Авернуса, сидела в позе лотоса у потрескивающего костерка и полуприкрытыми глазами глядела на походный котелок, в котором варилась аппетитно пахнущая похлебка. Рядом с Карой сидела Морриган и изучала гримуар Флемет. Каждая из девушек думала о своем.
В Круге Магов у Кары никогда не было настоящих друзей. Йован для нее был скорее просто приятелем, а остальные недолюбливали рыжую магессу за ее характер. Прирожденная огненная колдунья, стремящаяся к могуществу, чувствовала себя в Круге, как птица в золотой клетке, которую она мечтала покинуть, но все не могла из-за строгого надзора храмовников и старших магов. Шанс подвернулся тогда, когда Амелл помогала Йовану и Лили бежать. Их поймали храмовник Грегор и старший чародей Ирвинг, и Йован вынужден был раскрыть свою сущность как мага крови. Ирвинг и Грегор были очень возмущены поступком Кары и даже собирались ее казнить или еще хуже для самой девушки — усмирить. Они сделали бы либо то, либо другое, если бы не вовремя подошедший Дункан, который как раз набирал рекрутов в орден Серых Стражей. Эту деталь Амелл считала пустой формальностью, а главнее для чародейки было то, что ей наконец-то представилась возможность покинуть то место, которое она сравнивала с темницей.
Морриган стала первым человеком, сумевшим понять и принять рыжую колдунью такой, какая она есть. Ведьма сама была отступницей и так же, как и Кара, презирала других магов, которые предпочли жизнь в Круге. А Амелл, в свою очередь, была первой, кому Морриган могла доверяться и, ничего не утаивая, рассказывать обо всем, о чем спрашивала ее собеседница. До этого ведьма, выросшая в диких землях под присмотром одной лишь ее матери Флемет, не имела понятия, что такое дружба. Она даже и помыслить не могла, что магесса из Круга станет так относиться к ней, к Морриган. И лишь, когда она получше узнавала Кару, беседуя с ней на тему магии и всего, что с ней связано, она понимала, как много у них общего. Со временем девушки проникались пониманием друг к другу, что, правда, не нравилось некоторым спутникам. С Морриган Каре было комфортнее, чем с остальными. Ведьма не порицала Амелл за несвойственные Серому Стражу поступки и, в отличие от Винн, не имела ничего против магии крови, которой так заинтересовалась Кара.
— Забавно, — ведьма первой заговорила, оторвав взгляд от страниц гримуара и желтыми глазами взглянув на подругу. — Не знаю даже я, как по-другому это описать…
Морриган в задумчивости опустила голову; видимо, она хотела сказать Каре что-то очень важное, но для начала ей нужно было собраться с мыслями. Гримуар был отложен в сторонку, зато из-за пазухи ведьма извлекла ту куклу, которую Кара подарила ей на Сатиналию. Куклу вуду Алистера, над которой Морриган любила в свободное время поиздеваться, втыкая в нее иголочки. При этом порчи, наводимые через куклу вуду, передавались настоящему Алистеру, и у него то кожа страшно чесалась, то он становился неуклюжим.
— Что-то не так, Морри? — голос Кары показался ее собеседнице каким-то встревоженным. — Неужели Флемет обманула свою смерть?
— Да нет, все так, — слегка похлопала ведьма огненную колдунью по плечу. — Я просто кое-что должна сказать…
— Что? — вполголоса спросила Кара.
— Мне вспомнилась та встреча в диких землях… — Морриган в раздумье воткнула иголочку в куклу вуду. Слышно стало, как вскрикнул от боли сидевший у общего костра Алистер. — Когда сказала Флемет с вами мне идти, я полагала, что не примете меня вы, и в лучшем случае прогоните меня, едва лишь мы покинем эти дебри…
— Морри, у меня даже в мыслях этого не было, — заверила ее Кара, подсев к подруге поближе, смотря ей прямо в глаза. Амелл показалось, что уголки губ ведьмы тронула едва заметная улыбка.
— Все дело в том, что не умела я тогда дружить. Да и не думала, что будет это нужно… — Морри оторвалась от своего занятия и перевела взгляд на гримуар Флемет. Потом — на Кару. — Когда же я раскрыла планы Флемет, решилась ты ввязаться в эту битву, и даже без надежды на награду. Чего себе я не воображала, когда меня отправили с тобой… Но не могла помыслить даже я, что станем мы подругами друг другу. И даже названными сестрами, возможно…
Морриган положила куклу Алистера обратно за пазуху.
— И я хочу, чтоб знала ты: возможно, что и не всегда была и буду я достойна твоей дружбы… Но я ценить ее веками буду.
Кара ей не ответила. Впрочем, слова тут и не требовались — улыбка на лице Амелл говорила о многом. Морриган за время путешествия действительно стала для Кары кем-то вроде старшей сестры. С ней магесса могла у костра поговорить о чем угодно, не смущаясь и не краснея, как тогда, когда Зевран во время одного из привалов предложил ей свой способ расслабиться и снять усталость.
Похлебка в котелке между тем сварилась. После длительных путешествий настало время основательного ужина.
В русской локализации Морриган периодически говорит стихами... А теперь и Серый Страж решила сочинить для нее белый стих)
Из дебрей, именуемых Коркари,
Пришла она — загадочная ведьма.
Язык ее — острее, чем клинок,
И речи стиль ее — необъяснимый...
Твои кошачьи желтые глаза
Сверкают в темноте янтарным светом.
От твоего смертельного проклятья
Теряет враг возможность исцелиться.
Объединяет нас с тобой одно:
Я — тоже маг, и хоть росла я в Круге,
Но домом башню магов не считаю;
Как птица в клетке, там сидела я.
За то, что помогла малефикару,
Храмовники хотели усмирить.
На то, чтоб стать одной из Серых Стражей,
Я согласилась, как на шанс покинуть Круг.
Долг Стража тяготит неимоверно,
И нахожу отраду я лишь в том,
Чтоб у костра с тобой о наболевшем
Поговорить, понять тебя в беседе...
Я ж тоже маг, отступница к тому же,
А нынче я еще магесса крови.
Пусть косо смотрит Алистер иль Винн,
Пусть Лелиана о грехах твердит...
Но ты подругою осталась, как и прежде.
Сейчас, когда повержен Архидемон,
И ты ушла неведомо куда,
Надеюсь, мы еще пересечемся...
Из дебрей, именуемых Коркари,
Пришла она — загадочная ведьма.
Язык ее — острее, чем клинок,
И речи стиль ее — необъяснимый...
Твои кошачьи желтые глаза
Сверкают в темноте янтарным светом.
От твоего смертельного проклятья
Теряет враг возможность исцелиться.
Объединяет нас с тобой одно:
Я — тоже маг, и хоть росла я в Круге,
Но домом башню магов не считаю;
Как птица в клетке, там сидела я.
За то, что помогла малефикару,
Храмовники хотели усмирить.
На то, чтоб стать одной из Серых Стражей,
Я согласилась, как на шанс покинуть Круг.
Долг Стража тяготит неимоверно,
И нахожу отраду я лишь в том,
Чтоб у костра с тобой о наболевшем
Поговорить, понять тебя в беседе...
Я ж тоже маг, отступница к тому же,
А нынче я еще магесса крови.
Пусть косо смотрит Алистер иль Винн,
Пусть Лелиана о грехах твердит...
Но ты подругою осталась, как и прежде.
Сейчас, когда повержен Архидемон,
И ты ушла неведомо куда,
Надеюсь, мы еще пересечемся...