Звезды разгорались на вечернем небе, куполом накрывшим разбитый лагерь. Именно здесь Кара Амелл с ее верными соратниками отдыхала после долгих пеших походов. Тот вечер был всего лишь одним из таких отдыхов, конкретно после похода в Морозные горы, окончившегося тем, что Бранка наконец получила в свое распоряжение Наковальню Пустоты, а принц Белен стал новым королем Орзаммара. От Наковальни Кара вернулась с тремя спутниками — Морриган, Огреном и Стэном. Ведьма из диких земель очень помогала на дальнем расстоянии, вызывая бурю над врагами, когда их было очень много. Гном-выпивоха и твердолобый кунари очень хорошо проявляли себя в ближнем бою. Да и сама Кара тоже была не лыком шита. Помимо боевой магии, девушка, когда ее основные магические силы иссякали, использовала магию крови, которой ее обучил демон желаний тогда, в Тени. Исключением были только бои с каменными големами на пути к Наковальне да битва против Каридина и его слуг, ибо каменные создания не имели крови.
Теперь, после всего того, что путники вчетвером пережили, — опытная убийца Джарвия, жуткие стихи Геспит, кошмарная матка, Каридин, — им необходимо было хорошенько расслабиться. Стэн присел возле своего шатра и там тихо, так что его еле слышно было, читал заупокоенные молитвы кунари. Огрен устроился поудобнее у общего костра, на мягком ковре из медвежьей шерсти. Как только он местечко себе облюбовал, так сразу начал травить разные истории, как правдивые, так и всяческие анекдоты. В перерывах между рассказами он иногда отхлебывал из подбородной фляги. А иной раз, бывало, он мог недосказать ужасно смешной анекдот и повалиться прямо на ковер, глумливо хохоча и в пьяни неся какую-то несуразицу о дятлах. Те спутники, что сидели вокруг общего костра, реагировали на то, что говорил гном, и на его внезапные смеховые припадки по-разному. Алистер улыбался лишь уголком рта, да и то только из вежливости. Лелиана не раз в шутливом тоне подмечала, что, по крайней мере, рассказы гнома о его приключениях в компании Серого Стража можно облечь в довольно неплохую балладу. Зевран же слушал рассказы напившегося Огрена с нескрываемой усмешкой на лице, и даже хмыкал в каких-то местах повествований.
Что же до Кары… Шейла остановила ее, когда чародейка хотела пойти к самому дальнему костру, где всегда ютилась ее подруга-ведьма. Самое главное, что хотела узнать от вернувшегося в лагерь Стража голем, — что стало с кузнецом по имени Каридин, который создал големов и саму Шейлу в том числе, и который сам стал таким же големом; и почему Кара не привела его с собой? К счастью, красноречие девушке не изменило, и ей удалось добиться, чтобы голем не покинула свою хозяйку после того, как узнала правду о Каридине. Напоследок Амелл даже подарила Шейле приобретенного у торговца Бодана каменного питомца, просто чтобы окончательно не разрушать начавшую уже трещать по швам дружбу с големом.
Сейчас она, магесса огня и крови в одном лице, рыжая девушка в мантии, снятой на Пике Солдата со старого чародея Авернуса, сидела в позе лотоса у потрескивающего костерка и полуприкрытыми глазами глядела на походный котелок, в котором варилась аппетитно пахнущая похлебка. Рядом с Карой сидела Морриган и изучала гримуар Флемет. Каждая из девушек думала о своем.
В Круге Магов у Кары никогда не было настоящих друзей. Йован для нее был скорее просто приятелем, а остальные недолюбливали рыжую магессу за ее характер. Прирожденная огненная колдунья, стремящаяся к могуществу, чувствовала себя в Круге, как птица в золотой клетке, которую она мечтала покинуть, но все не могла из-за строгого надзора храмовников и старших магов. Шанс подвернулся тогда, когда Амелл помогала Йовану и Лили бежать. Их поймали храмовник Грегор и старший чародей Ирвинг, и Йован вынужден был раскрыть свою сущность как мага крови. Ирвинг и Грегор были очень возмущены поступком Кары и даже собирались ее казнить или еще хуже для самой девушки — усмирить. Они сделали бы либо то, либо другое, если бы не вовремя подошедший Дункан, который как раз набирал рекрутов в орден Серых Стражей. Эту деталь Амелл считала пустой формальностью, а главнее для чародейки было то, что ей наконец-то представилась возможность покинуть то место, которое она сравнивала с темницей.
Морриган стала первым человеком, сумевшим понять и принять рыжую колдунью такой, какая она есть. Ведьма сама была отступницей и так же, как и Кара, презирала других магов, которые предпочли жизнь в Круге. А Амелл, в свою очередь, была первой, кому Морриган могла доверяться и, ничего не утаивая, рассказывать обо всем, о чем спрашивала ее собеседница. До этого ведьма, выросшая в диких землях под присмотром одной лишь ее матери Флемет, не имела понятия, что такое дружба. Она даже и помыслить не могла, что магесса из Круга станет так относиться к ней, к Морриган. И лишь, когда она получше узнавала Кару, беседуя с ней на тему магии и всего, что с ней связано, она понимала, как много у них общего. Со временем девушки проникались пониманием друг к другу, что, правда, не нравилось некоторым спутникам. С Морриган Каре было комфортнее, чем с остальными. Ведьма не порицала Амелл за несвойственные Серому Стражу поступки и, в отличие от Винн, не имела ничего против магии крови, которой так заинтересовалась Кара.
— Забавно, — ведьма первой заговорила, оторвав взгляд от страниц гримуара и желтыми глазами взглянув на подругу. — Не знаю даже я, как по-другому это описать…
Морриган в задумчивости опустила голову; видимо, она хотела сказать Каре что-то очень важное, но для начала ей нужно было собраться с мыслями. Гримуар был отложен в сторонку, зато из-за пазухи ведьма извлекла ту куклу, которую Кара подарила ей на Сатиналию. Куклу вуду Алистера, над которой Морриган любила в свободное время поиздеваться, втыкая в нее иголочки. При этом порчи, наводимые через куклу вуду, передавались настоящему Алистеру, и у него то кожа страшно чесалась, то он становился неуклюжим.
— Что-то не так, Морри? — голос Кары показался ее собеседнице каким-то встревоженным. — Неужели Флемет обманула свою смерть?
— Да нет, все так, — слегка похлопала ведьма огненную колдунью по плечу. — Я просто кое-что должна сказать…
— Что? — вполголоса спросила Кара.
— Мне вспомнилась та встреча в диких землях… — Морриган в раздумье воткнула иголочку в куклу вуду. Слышно стало, как вскрикнул от боли сидевший у общего костра Алистер. — Когда сказала Флемет с вами мне идти, я полагала, что не примете меня вы, и в лучшем случае прогоните меня, едва лишь мы покинем эти дебри…
— Морри, у меня даже в мыслях этого не было, — заверила ее Кара, подсев к подруге поближе, смотря ей прямо в глаза. Амелл показалось, что уголки губ ведьмы тронула едва заметная улыбка.
— Все дело в том, что не умела я тогда дружить. Да и не думала, что будет это нужно… — Морри оторвалась от своего занятия и перевела взгляд на гримуар Флемет. Потом — на Кару. — Когда же я раскрыла планы Флемет, решилась ты ввязаться в эту битву, и даже без надежды на награду. Чего себе я не воображала, когда меня отправили с тобой… Но не могла помыслить даже я, что станем мы подругами друг другу. И даже названными сестрами, возможно…
Морриган положила куклу Алистера обратно за пазуху.
— И я хочу, чтоб знала ты: возможно, что и не всегда была и буду я достойна твоей дружбы… Но я ценить ее веками буду.
Кара ей не ответила. Впрочем, слова тут и не требовались — улыбка на лице Амелл говорила о многом. Морриган за время путешествия действительно стала для Кары кем-то вроде старшей сестры. С ней магесса могла у костра поговорить о чем угодно, не смущаясь и не краснея, как тогда, когда Зевран во время одного из привалов предложил ей свой способ расслабиться и снять усталость.
Похлебка в котелке между тем сварилась. После длительных путешествий настало время основательного ужина.
Теперь, после всего того, что путники вчетвером пережили, — опытная убийца Джарвия, жуткие стихи Геспит, кошмарная матка, Каридин, — им необходимо было хорошенько расслабиться. Стэн присел возле своего шатра и там тихо, так что его еле слышно было, читал заупокоенные молитвы кунари. Огрен устроился поудобнее у общего костра, на мягком ковре из медвежьей шерсти. Как только он местечко себе облюбовал, так сразу начал травить разные истории, как правдивые, так и всяческие анекдоты. В перерывах между рассказами он иногда отхлебывал из подбородной фляги. А иной раз, бывало, он мог недосказать ужасно смешной анекдот и повалиться прямо на ковер, глумливо хохоча и в пьяни неся какую-то несуразицу о дятлах. Те спутники, что сидели вокруг общего костра, реагировали на то, что говорил гном, и на его внезапные смеховые припадки по-разному. Алистер улыбался лишь уголком рта, да и то только из вежливости. Лелиана не раз в шутливом тоне подмечала, что, по крайней мере, рассказы гнома о его приключениях в компании Серого Стража можно облечь в довольно неплохую балладу. Зевран же слушал рассказы напившегося Огрена с нескрываемой усмешкой на лице, и даже хмыкал в каких-то местах повествований.
Что же до Кары… Шейла остановила ее, когда чародейка хотела пойти к самому дальнему костру, где всегда ютилась ее подруга-ведьма. Самое главное, что хотела узнать от вернувшегося в лагерь Стража голем, — что стало с кузнецом по имени Каридин, который создал големов и саму Шейлу в том числе, и который сам стал таким же големом; и почему Кара не привела его с собой? К счастью, красноречие девушке не изменило, и ей удалось добиться, чтобы голем не покинула свою хозяйку после того, как узнала правду о Каридине. Напоследок Амелл даже подарила Шейле приобретенного у торговца Бодана каменного питомца, просто чтобы окончательно не разрушать начавшую уже трещать по швам дружбу с големом.
Сейчас она, магесса огня и крови в одном лице, рыжая девушка в мантии, снятой на Пике Солдата со старого чародея Авернуса, сидела в позе лотоса у потрескивающего костерка и полуприкрытыми глазами глядела на походный котелок, в котором варилась аппетитно пахнущая похлебка. Рядом с Карой сидела Морриган и изучала гримуар Флемет. Каждая из девушек думала о своем.
В Круге Магов у Кары никогда не было настоящих друзей. Йован для нее был скорее просто приятелем, а остальные недолюбливали рыжую магессу за ее характер. Прирожденная огненная колдунья, стремящаяся к могуществу, чувствовала себя в Круге, как птица в золотой клетке, которую она мечтала покинуть, но все не могла из-за строгого надзора храмовников и старших магов. Шанс подвернулся тогда, когда Амелл помогала Йовану и Лили бежать. Их поймали храмовник Грегор и старший чародей Ирвинг, и Йован вынужден был раскрыть свою сущность как мага крови. Ирвинг и Грегор были очень возмущены поступком Кары и даже собирались ее казнить или еще хуже для самой девушки — усмирить. Они сделали бы либо то, либо другое, если бы не вовремя подошедший Дункан, который как раз набирал рекрутов в орден Серых Стражей. Эту деталь Амелл считала пустой формальностью, а главнее для чародейки было то, что ей наконец-то представилась возможность покинуть то место, которое она сравнивала с темницей.
Морриган стала первым человеком, сумевшим понять и принять рыжую колдунью такой, какая она есть. Ведьма сама была отступницей и так же, как и Кара, презирала других магов, которые предпочли жизнь в Круге. А Амелл, в свою очередь, была первой, кому Морриган могла доверяться и, ничего не утаивая, рассказывать обо всем, о чем спрашивала ее собеседница. До этого ведьма, выросшая в диких землях под присмотром одной лишь ее матери Флемет, не имела понятия, что такое дружба. Она даже и помыслить не могла, что магесса из Круга станет так относиться к ней, к Морриган. И лишь, когда она получше узнавала Кару, беседуя с ней на тему магии и всего, что с ней связано, она понимала, как много у них общего. Со временем девушки проникались пониманием друг к другу, что, правда, не нравилось некоторым спутникам. С Морриган Каре было комфортнее, чем с остальными. Ведьма не порицала Амелл за несвойственные Серому Стражу поступки и, в отличие от Винн, не имела ничего против магии крови, которой так заинтересовалась Кара.
— Забавно, — ведьма первой заговорила, оторвав взгляд от страниц гримуара и желтыми глазами взглянув на подругу. — Не знаю даже я, как по-другому это описать…
Морриган в задумчивости опустила голову; видимо, она хотела сказать Каре что-то очень важное, но для начала ей нужно было собраться с мыслями. Гримуар был отложен в сторонку, зато из-за пазухи ведьма извлекла ту куклу, которую Кара подарила ей на Сатиналию. Куклу вуду Алистера, над которой Морриган любила в свободное время поиздеваться, втыкая в нее иголочки. При этом порчи, наводимые через куклу вуду, передавались настоящему Алистеру, и у него то кожа страшно чесалась, то он становился неуклюжим.
— Что-то не так, Морри? — голос Кары показался ее собеседнице каким-то встревоженным. — Неужели Флемет обманула свою смерть?
— Да нет, все так, — слегка похлопала ведьма огненную колдунью по плечу. — Я просто кое-что должна сказать…
— Что? — вполголоса спросила Кара.
— Мне вспомнилась та встреча в диких землях… — Морриган в раздумье воткнула иголочку в куклу вуду. Слышно стало, как вскрикнул от боли сидевший у общего костра Алистер. — Когда сказала Флемет с вами мне идти, я полагала, что не примете меня вы, и в лучшем случае прогоните меня, едва лишь мы покинем эти дебри…
— Морри, у меня даже в мыслях этого не было, — заверила ее Кара, подсев к подруге поближе, смотря ей прямо в глаза. Амелл показалось, что уголки губ ведьмы тронула едва заметная улыбка.
— Все дело в том, что не умела я тогда дружить. Да и не думала, что будет это нужно… — Морри оторвалась от своего занятия и перевела взгляд на гримуар Флемет. Потом — на Кару. — Когда же я раскрыла планы Флемет, решилась ты ввязаться в эту битву, и даже без надежды на награду. Чего себе я не воображала, когда меня отправили с тобой… Но не могла помыслить даже я, что станем мы подругами друг другу. И даже названными сестрами, возможно…
Морриган положила куклу Алистера обратно за пазуху.
— И я хочу, чтоб знала ты: возможно, что и не всегда была и буду я достойна твоей дружбы… Но я ценить ее веками буду.
Кара ей не ответила. Впрочем, слова тут и не требовались — улыбка на лице Амелл говорила о многом. Морриган за время путешествия действительно стала для Кары кем-то вроде старшей сестры. С ней магесса могла у костра поговорить о чем угодно, не смущаясь и не краснея, как тогда, когда Зевран во время одного из привалов предложил ей свой способ расслабиться и снять усталость.
Похлебка в котелке между тем сварилась. После длительных путешествий настало время основательного ужина.